— Но какой смысл в курсе, которым никто не может воспользоваться?

— Тоффель создал курс для приведения организма к идеалу. Полный курс — это эталон, а в реальной жизни используются производные курсы — упрощённые варианты Тоффеля. Их много разных. У нас в княжестве дети в младшей школе проходят курс Тоффеля-Энце. Это бесплатная программа, её полностью финансирует княжество. После того, как её приняли триста лет назад, у нас в княжестве резко сократилась заболеваемость, и вдвое увеличилась продолжительность жизни. В развитых странах все дети проходят тот или иной производный курс Тоффеля.

Любопытная новость. Я, конечно, знал, что средняя продолжительность жизни у нас в княжестве где-то в районе ста пятидесяти лет, но как-то не связывал это с надоевшими микстурами, да и вообще особо об этом не задумывался. Просто принимал как данность, что здесь люди живут дольше.

— А что дал нам полный курс?

— Почти полный иммунитет к болезням, более прочные кости, сила и реакция выше, чем у обычных людей, ну это вы и сами знаете. Устойчивость к травмам и быстрое заживление ран. Вас труднее отравить, хотя тут как повезёт. Жить будете лет триста, а может, и до пятисот. Это не считая прибавки, которую получите как Владеющие. У вас работает регенерация, правда, очень слабая — новый глаз будете отращивать полгода, а руку или ногу года три. С этим всё же лучше к целителю. Вы хорошо видите и слышите, различаете запахи. Ну и по мелочи много разного.

Мне давно уже стало кристально ясно, что наша мама — это самое большое везенье, которое мне досталось в этой жизни. Можно разбогатеть, можно получить дворянство, можно самому добиться в жизни чего угодно, но невозможно просто взять и получить лишние двести лет жизни. Мы — получили.

* * *

Мы шли, обходя лужи от островков тающего снега и перебираясь через вырытые канавы по временным деревянным мосткам. Хотя само здание лечебницы было уже полностью готово и сейчас активно заселялось персоналом и пациентами, строителям приходится дожидаться стаивания снега, чтобы начать разбивку клумб и установку статуй и фонтанов. Мама сразу заявила, что на разные страшные рожи на барельефах она насмотрелась в княжеской лечебнице, и потребовала, чтобы статуи и барельефы были жизнеутверждающими. Так что все статуи представляли собой прелестных пациенток, улыбчивых лекарок, счастливых матерей с детьми и прочее в том же духе. Всё это живо напоминало мне шедевры социалистического реализма; в своё время я хотел было предложить девушку с веслом, но потом прикинул сколько времени мне придётся затратить на объяснение при чём здесь весло, и предпочёл мудро промолчать. От обсуждения проекта самого здания я тоже устранился, потребовав только, чтобы было дорого-богато. Экспертом и заказчиком выступала Ленка, которая в нашей семье и была главным искусствоведом. Результат оказался совсем неплох — светлое здание в несколько эклектичном стиле ближе к классике, с высокими окнами и статуями в нишах. Вот сейчас я и направлялся туда с Зайкой и Есенией Ждановой, которая после перехода в слуги семьи постепенно прибрала себе наше делопроизводство, как-то незаметно разросшееся до угрожающих размеров.

— Здравствуйте, господа, — приветствовала нас миленькая девушка за стойкой, — мы рады вас приветствовать в нашей лечебнице. Чем мы можем быть вам полезны?

Девушка явно уже привыкла к визитам аристократов, и никакого трепета от нашего появления не испытывала.

— Госпожа Милослава на месте? — спросил я.

— Вам назначено? — привычно осведомилась девушка. — Госпожа очень занята, и вряд ли сможет принять вас без назначения. Позвольте сначала направить вас к дежурной лекарке, которая и решит вопрос о приёме вас самой госпожой.

Тут, по всей видимости, уже успели отработать систему отфутболивания спесивых аристократов, которым непременно надо самого главного, и немедленно.

— Сообщите госпоже, что здесь находится Кеннер Арди.

У девушки расширились глаза, и она схватилась за переговорник. Ну, по крайней мере, она знает кто я такой, а руководителей у нас не обязательно знать в лицо, мы, слава богам, не в Корее.

— Ты совершенно права, Кира, — продолжил я начатый разговор, — мы, скорее всего, не получим от этого никакой выгоды, одни убытки. Но вот наши дети уже получат. Семья не заканчивается на нас, мы обязаны думать о потомках.

Я задумал ввести медицинское страхование работников, а со временем, когда наберёмся опыта, ещё и пенсионное. Удивительно, но ничего подобного здесь не существовало. Такие проблемы здесь решались в полном соответствии с классическим принципом «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». В результате эта простая идея была воспринята моими приближёнными как странная и непонятная затея начальства. Никогда не видел себя в качестве прогрессора, но пожалуй что именно этим я неожиданно для себя и занялся. Утешает только то, что изобретение социального страхования действительно принесёт пользу человечеству, в отличие от очередного технического приспособления.

— Я правильно понимаю вас, господин, что мы просто начнём платить за каждого работника ежемесячно в какой-то фонд? И в чём тут выгода? Пусть даже отдалённая?

— Не в какой-то, а в наш же фонд медицинского страхования, из которого, кстати, деньги будут возвращаться обратно в семью через нашу же клинику. А выгода тут опосредованная — уменьшение потерь квалифицированных кадров из-за болезней и самое главное, высокая лояльность служащих. Это не выражается в деньгах, и часто это недооценивают, но в конечном итоге это оказывается важнее денег. Сила семьи не в деньгах, и даже не в дружине. Настоящая сила семьи заключается в преданных людях. Ну и добавь то, что люди быстро оценят заботу о них, и к нам будут стремиться. Мы сможем выбирать лучших.

— Господин, а наши родные тоже смогут этим пользоваться? — заинтересовалась Есения.

— Тебя лично это вообще не касается, Есения, — ответил я, — для слуг и их семей лечение бесплатно, и вас будет лечить сама госпожа Милослава, она уже пообещала. Не всё, конечно, только серьёзные болезни. Простудой она заниматься не станет. Ну а для прочих служащих — будем решать как это лучше сделать. Вариантов много, и для меня тут тоже многое пока непонятно.

— Здравствуй, Кени. — к нам подошла мама и легонько поцеловала меня в щёку.

— Здравствуй, мама, — улыбнулся ей я, — вот, решил посмотреть твою новую лечебницу. Не хотел тебя отвлекать, просто невежливо ходить по дому без ведома хозяйки. Может, ты нам выделишь какого-нибудь провожатого?

Заодно и сами отвлечёмся немного, пусть мои люди постепенно привыкают к таким радикальным идеям. Интересно, а как бы тут восприняли рассказ про социализм? Скорее всего, меня бы просто госпитализировали с диагнозом, что Кеннер повредился умом и бормочет какую-то бессмыслицу. В этом обществе профессиональных борцов за счастье народное давят вовремя, и результат, надо сказать, не так уж и плох.

* * *

Свадьба! Как много в этом слове для сердца женщины слилось![40] В принципе, для сердца мужчины тоже и слилось, и отозвалось, но, как говорится в пошлом анекдоте, «есть нюанс». Лично мне хотелось просто забиться в какой-нибудь чулан потемнее, и там спокойно переждать катаклизм. Мало того, что меня донимали с подготовкой, внезапно оказалось, что я являюсь одним из самых завидных женихов. Наша семья как-то незаметно оказалась богатой — даже учитывая только предприятия, которыми мы владели публично, наш годовой доход приближался к миллиону, что уверенно выводило нас в число богатейших семей княжества. Правда, наши траты оставляли от этой суммы жалкие огрызки, но кому это интересно? Когда люди считают чужие деньги, они оценивают только приход; сопутствующие расходы — это малозначащий момент, не стоящий внимания. Ко всему прочему, я уже был главой семьи, а не каким-нибудь третьим наследником с неясными перспективами. Так что мне приходилось с вежливой улыбкой выслушивать бесконечные рассуждения на тему долга перед обществом. И что для такого выдающегося во всех отношениях молодого человека одной жены совершенно недостаточно. Как по мне, звучит несколько похабно, но может, это я настолько испорчен?